Тринадцатая (ЛП) - Страница 38

Это занимает чуть меньше четверти его красивого лица, но эта четверть испорчена... она просто… испорчена. Его кожа, глаз, весь участок кожи просто безобразен.

Я не могу остановить слезы, не могу прекратить разглядывать его. Так трудно перестать. Когда все представлено так, то все выглядит по-другому, но в то же время, от него по-прежнему невероятно захватывает дух. Он отворачивается, прежде чем я могу рассмотреть больше, поднимает с пола повязку, натянув ее перед тем, как снова повернуться ко мне.

Смотрю на Джоша на полу, и меня пробирает дрожь.

Он пытался изнасиловать меня.

Глаза болят от слез, чувствую, как все сжимается глубоко внутри меня. Склоняю голову, пытаясь сдержать тошноту. Смотрю на свою руку, ту, что так яростно терла полотенцем, пока Уильям бил Джоша. Он заставил прикоснуться к нему рукой. Я вздрагиваю всем телом и крепко обнимаю себя руками.

— Он… тебе больно?

Я поднимаю лицо и смотрю на Уильяма.

Моего сломленного Уильяма.

— Нет.

— А он...?

Изнасиловал меня? Это он хотел сказать.

— Нет. Он заставил... т-т-трогать его, — шепчу я.

Уильям вздрагивает, но быстро скрывает это. Он протягивает руку и, взяв меня под мышками, поднимает и ставит на ноги. С его руками вокруг меня я чувствую тепло. Он выводит меня из ванной и усаживает на кровать.

— Г-г-где ты был? — плачу я, когда он отстраняется.

— Прости, Тринадцатая… Я не... Прости.

Он выпрямляется, и я вижу, как сильно он обеспокоен. У него отняли контроль в его собственном доме и одна из нас пострадала из-за этого. Он поворачивается боком, и я вижу обожженную кожу на его лице. Мое сердце запинается, но я не могу удержаться от вопросов о том, что с ним случилось.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю я тонким, смиренным голосом.

Он дергается, дрожь проходит через все тело. Поворачивается ко мне, его челюсть напряжена.

— Это не твое дело.

Я прищуриваюсь.

— Вот почему ты взял нас? Кто-то сделал тебе больно?

Он снова вздрагивает.

— Я сказал, это не твое дело, — рычит он, его голос полон яда.

— Ты думаешь мне противно от этого?

Я вижу, как расширяется один его глаз, когда мой вопрос смущает и потрясает его.

— Тебе должно быть противно.

— Почему? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. — Потому что ты не идеален? Никто не идеален, Уильям. Изъяны на лице не меняют того, что находится внутри. Это не делает тебя уродливым, только ты сам можешь сделать себя уродом.

Он долго смотрит на меня, затем наклоняется ближе.

— Никогда больше не смей говорить со мной об этом.

Уильям поворачивается и идет к двери. Затем вспоминает о бессознательном охраннике и шторме в ванной. В следующий момент он выходит, волоча охранника за собой, толкая его к холлу. Он собирается уйти, но я не дам ему. Уильям больше не может убегать. Я устала от этой игры. Я хочу знать, что это значит. Мне это нужно, чтобы собраться с силами.

Так что я ударила его тем, что знала.

— Ты боишься, что меня это не волнует? — плачу я. — Может быть, ты боишься, что я не могу увидеть красоту за шрамами? Они мне не мешают, Уильям. Других девушек они тоже не будут волновать.

Он застывает в дверях, разворачивается и влетает внутрь, хватая меня за плечи, и сердито трясет.

— Единственная вещь, которую я презираю, это ложь. Никто не может любить зверя, Тринадцатая, если ты еще раз соврешь мне, то пожалеешь об этом.

Затем он отпускает меня и вылетает из комнаты.

Глава 21.

Уильям

— Уже прошло больше недели, сэр, вы уверены, что не хотите видеть одну из них?

Я стою напротив окна в своей комнате, наблюдая за девушками в саду. Они играют в волейбол. Ещё одно вознаграждение за выполнение всех действий, которые им было велено делать.

— Я не заинтересован, — рычу я, сжимая пальцы на подоконнике.

— Что-то случилось?

— Всё в порядке, просто у меня нет заинтересованности во встрече с ними, — огрызаюсь я, оборачиваясь.

— Я понял, сэр, прощу прощения.

Я быстро киваю головой и возвращаюсь на свое место. Он не понимает. Никто не понимает. Она увидела меня. Она видела уродство, которое находится за маской. Она видела монстра, видела часть меня, которую я не могу вернуть в прежнее состояние. Она изменила правила игры. Никто не должен был когда-либо увидеть меня. Всё не так, как я планировал. Я теряю контроль.

— Вы все ещё устраиваете ужин завтра вечером для вашего отца?

— Да. Обговорите с девушками меню.

— Им нужно будет обслуживать?

Я думал о том, что произошло в прошлый раз, и решил, что дам девушкам ещё один шанс проявить себя. Это не имеет ничего общего с желанием снова увидеть её.

— Да. Те же девушки, что и в прошлый раз.

— Хорошо, сэр.

— Всё? — ворчу я.

— Да.

Он уходит, прежде чем я могу сказать что-либо ещё. Я возвращаюсь к окну и смотрю вниз на Тринадцатую. Она смеется, когда прыгает за мячом. Потихоньку становится счастливой: усвоила, что я здесь, чтобы защитить её. Они все это поняли. Но она знает, кто я; знает какой я.

Она пыталась сказать мне, что увечья на моем лице не имеют никакого значения.

Лгунья.

***

Тринадцатая

— Она уже повзрослела, — слышу я его бормотание. — У нее появляются крошечные волосики на киске. Думаю, пришло время переключиться на ее маленькую сестру.

У меня скрутило живот. Нет, только не Ланти. Он не может причинить ей боль, как пытается причинить мне. Я не могу позволить этому случиться.